Почти 21 год назад, 7 октября 2000 года, пост главы Союзной Республики Югославия занял Воислав Коштуница. Смена президента открыла новую эпоху не только для уже канувшего в лету балканского государства, но и для всего мира. Отрешение предыдущего лидера Слободана Милошевича произошло по итогам первой в истории цветной революции, которая получила название бульдозерной.

24 сентября 2000 года в Сербии были объявлены официальные результаты состоявшихся 21 числа президентских выборов, согласно у Слободана Милошевича было 38,6% голосов, а его основной соперник, оппозиционный кандидат Воислав Коштуница набрал 48,9%. В штабе оппозиции заявили, что итоги выборов подтасованы властями. Там, в частности, сослались на данные независимых наблюдателей, которые утверждали, что Коштуницу поддержали не менее половины пришедших на избирательные участки. Воспользовавшись поводом, лидеры сербской оппозиции призвали граждан выйти на улицы.

В столице началась акция протеста, которая переросла в многодневную общенациональную забастовку. Она достигла апогея 5 октября, когда сотни тысяч протестующих собрались в центре Белграда. Демонстранты били в барабаны, скандировали «Ему конец!», имея в виду Слободана Милошевича, и двинулись на штурм здания парламента. Правоохранительные органы применяли против бунтовщиков спецсредства и табельное оружие, но их действия революционеров не остановили. В итоге демонстранты заняли здание Народной скупщины, а затем захватили телецентр. Во время его штурма особо отличился Любисав Джокич, протаранивший на принадлежащем ему бульдозере ограду телерадиокомплекса. Бульдозер в центре Белграда запомнился всем, и революция вошла в историю как бульдозерная.

Вечером протестующие подожгли здание парламента. Столица замерла в ожидании реакции Слободана Милошевича и верных ему силовых структур. Организаторы беспорядков боялись, что власть применит танки и попытается подавить восстание. Но события стали развиваться по другому — мирному сценарию. Милошевич отказался от дальнейшей борьбы. Утром 6 октября он признал свое поражение и объявил победителем Воислава Коштуницу.

Румынский сценарий для Белграда

Горан Петрониевич, белградский адвокат-международник из команды защиты первого президента Республики Сербской Радована Караджича, в то время работал в Республиканской избирательной комиссии и знал точные результаты президентских выборов 2000 года.

«Мы подсчитали голоса, и официально Воислав Коштуница получил 48% с небольшим, — рассказывает Петрониевич. — Ему не хватило пары процентов до убедительной победы. У Слободана Милошевича было на 11% меньше. Согласно закону, необходимо было проводить второй тур выборов, в котором примут участие два кандидата, набравшие самое большое количество голосов. То есть Коштуница и Милошевич. Во втором туре Коштуница, очевидно, победил бы, но в те дни был реализован сценарий оранжевой революции, разработанный в Вашингтоне и управляемый из Будапешта».

Горан Петрониевич утверждает, что план по смене режима в Сербии зрел среди глобалистов с 90-х: «После окончания натовских бомбардировок 1999 года началось интенсивное финансирование сербской оппозиции, неправительственных организаций и неких новых объединений типа народного движения «Отпор», которое обладало всеми признаками фашистской организации. Для меня было очевидно, что готовится переворот, однако неожиданностью стало то, что он произошел после первого тура выборов.

Все началось с лозунгов, что Милошевич не отдаст власть. Я знал официальные результаты выборов и начал понимать, что готовится оранжевая революция, которая в любом случае состоится. Я знаю, что в то время соросовские организации влили в Сербию огромные деньги: в чемоданах оппозиции перевезли более 75 млн долларов наличными. Движение «Oтпор» получило 7 млн долларов, но во время транспортировки 3 миллиона пропало. Их попросту украли. А после приватизации, которая произошла позднее, родственники основателей «Отпора» покупали сербские компании и строили в Белграде особняки. В обществе нагнетали атмосферу насилия. Имелись все предпосылки, что сербская оранжевая революция пойдет по румынскому сценарию. Они были абсолютно одинаковые».

Для справки заметим, что румынская революция 1989 года окончилась падением коммунистического режима Николае Чаушеску. Сам Чаушеску и его супруга были расстреляны по решению чрезвычайного военного трибунала.

По заверению сербского адвоката Петрониевича, Слободана Милошевича после 5 октября 2000 года покинули почти все его соратники: «Многие из его окружения переметнулись на другую сторону. Они повелись на обещания защиты или на деньги. Армия тоже перешла на сторону повстанцев. Милошевич остался в полном одиночестве. А мы узнали, что оппозиция подготовила список из 90 человек, которых требовалось ликвидировать. Ликвидацией должна была заниматься специальная иностранная бригада: перед ней стояла задача выполнить задание за одну ночь. К счастью, служба безопасности страны ее операцию предотвратила. Все должно было произойти 6 октября».

И это только начало!

Первая неделя октября 2000 года дала старт полному уничтожению режима и развалу страны. На предприятиях власть забирали силой, то же самое происходило в государственных органах, в Народном банке, а директора телекомпании толпа до полусмерти избила перед камерами.

«Тогда меня потряс один момент, — вспоминает Горан Петрониевич. — Толпа ворвалась в здание Народной скупщины и начала выносить стулья и картины. Мы понимали, что занять здание парламента — символичное действие, но зачем же вести себя так варварски? Цель кукловодов толпы стала ясна, когда начался пожар. Протестующие сожгли избирательные бюллетени, находившиеся в подвале, чтобы никто не узнал о том, что второй тур выборов мог состояться и власть сменилась бы демократическим путем! Мне было тяжело видеть действия протестующих».

Он уверен, что события вокруг 5 октября были тщательно спланированы и очень хорошо профинансированы: «Аналогичные сценарии мы потом видели на Украине, на Ближнем Востоке, в Киргизии и так далее. Схема одна. Я в то время работал судьей: расследовал преступления в Косово. Так вот, в мой адрес стали поступать угрозы. Я решил не поддаваться. Проработал около года, а потом понял, что моя борьба бессмысленна. Впоследствии узнал, что мои коллеги из Окружного суда получали от новой власти взятки за каждый судебный процесс. Деньги им давали серьезные — две месячные зарплаты судьи! И те же люди потом участвовали в аресте Слободана Милошевича, принимали участие в гонениях на него. Я же написал заявление со словами «Прошу Народную Скупщину Республики Сербии освободить меня от унизительного положения судьи», и меня уволили».

«Онижедети» бульдозерной революции

Генерал-майор Вооруженных сил Югославии в отставке Божидар Делич в то время командовал Белградским корпусом. Он говорит, что военные о готовящемся перевороте знали.

«У меня была информация о подготовке массовых демонстраций, — признается Делич. — Непосредственную роль в их организации и финансировании сыграл иностранный фактор, а также силы, которые очень долго работали над обрушением государства. В первую очередь я имею в виду «Oтпор», который тогда появился. По итогам демонстраций и выступлений оппозиции сделать выводы о возможном перевороте было нетрудно. Мы знали, что готовится кровопролитие, а совершить его должны были вооруженные банды под управлением Bельи Илича. Вся информация и выводы военных были представлены президенту Югославии. Он, однако, полагал, что сотрудники МВД и органов госбезопасности будут контролировать ситуацию и не допустят в Белград колонны протестующих из Чачака, Ниша и Нови-Сада, предотвратив таким образом накопление критической массы демонстрантов в столице».

Тем не менее, по словам Божидара Делича, со временем полицейские оказались перетянуты на сторону протестующих: «Поначалу органы внутренних дел реагировали на беспорядки оперативно, но с появлением в Белграде большой толпы оказалось, что сил недостаточно. К тому времени в ряды правоохранителей уже проникли лояльные оппозиции элементы, — а мораль сотрудников оставляла желать лучшего. Наконец, было совершено нападение на полицейскую станцию «Cтари град», откуда вынесли множество единиц оружия и боеприпасов. Инцидент негативно сказался на настрое полицейских. Когда протестующие ворвались в здание парламента Сербии, к месту происшествия было вызвано элитное подразделение легиона «Красный берет», но оно перешло на сторону демонстрантов. Тем самым МВД оказалось полностью нейтрализовано и более не управляло ситуацией.

Что же касается Вооруженных сил Югославии, то во всех частях были сформированы отряды для быстрого реагирования. И сотрудники МВД различными способами пытались вовлечь армию в конфликт».

Вот как Делич объясняет, почему в город так и не были введены танки, чтобы остановить революционеров: «Когда мне приказали выдвинуть танки, чтобы занять и освободить здание парламента, я сказал, что лично намерен командовать частью. Однако любая попытка приблизиться, атаковать или попытаться уничтожить танки и боевые средства повлечет за собой открытие огня и нейтрализацию опасности. То есть кровопролитие. Я тогда сказал, что мои танки и мои солдаты не будут гореть перед Cкупщиной, а боевые машины будут прикрывать друг друга с помощью огня, и если власти примут на себя ответственность за то, что произойдет дальше, я немедленно выдвинусь.

После моих слов на военном совете началось негодование. Один из генералов сказал, что использовать танки нельзя, потому что перед Cкупщиной находятся его дети. Я ему ответил: «Здесь ваши проблемы. Мои дети находятся в танках». В итоге было решено не устраивать поле боя перед парламентом. Позже я получил приказ вернуть отряд из Бубань-Потока в казармы «Степа Степанович», чтобы они находились поближе в случае эскалации конфликта. Протесты стихли. А так как полиция уехала, протестующие подожгли бюллетени в здании парламента и разграбили его, вынеся ценное имущество — произведения искусства и технику. В городе тоже начались мародерства».

В отличие от полицейских, по свидетельству Божидара Делича, армия твердо держалась присяги: «Настроение среди солдат было хорошим, хотя беспокойство ощущалось. Но ни в одном подразделении не было ни лишних слов, ни попыток встать на сторону демонстрантов. Положение дел складывалось тяжелое, но все задачи нами осуществлялись. Командиры выполняли приказы без обсуждения. Но, увы, впоследствии появилось много дезинформации о якобы имевшем место переходе солдат на другую сторону».

Россия не хотела кровопролития

Когда события начали принимать опасный оборот, к урегулированию кризиса стали подключаться отдельные российские политики. А связующим звеном между сербскими демократами, жаждавшими смены режима, и русскими, которые стремились не допустить кровопролития, был советник первого президента Республики Сербской Радована Караджича Олег Голубович. С ним, в частности, связывался российский военный атташе генерал Бармянцев, которого Голубович впоследствии познакомил с сербским генералом Момчило Перишичем.

«Утром 5 октября я поехал в Скупщину, — вспоминает Голубович. — На улицах уже собралась толпа, приехали бунтовщики из города Чачак. Начались столкновения с полицией. Было неясно, что произойдет дальше, и 6 октября поползли слухи, что выступит армия. Мы вели переговоры, но оппозиция понятия не имела, что ей делать».

«В ту ночь мне позвонил Дмитрий Рогозин, — признается Олег Голубович, — а мы с ним познакомились в Боснии. Там я работал на Радована Караджича (в то время Рогозин, нынешний глава Роскосмоса, был депутатом Госдумы от Воронежской области и возглавлял в нижней палате российского парламента комитет по международным делам. — ред.). Дима мне сказал, что на следующий день приезжает министр иностранных дел России Игорь Иванов, чтобы договариваться со ставшим президентом Коштуницей о гарантиях безопасности для Слободана Милошевича и его семьи, чтобы обошлось без насилия. Днем Рогозин мне перезвонил и подтвердил, что все в порядке. Утром я приехал в городскую Скупщину — там был центр оппозиции — и сообщил обо всем нашему революционеру Зорану Джинджичу».

У Голубовича сложилось твердое впечатление, что Россия не хотела кровопролития и вмешательства армии, чтобы избежать трагедии. «Революционные события предотвратить было нельзя, — рассуждает Голубович. — Точно так же, как нельзя было предотвратить Майдан на Украине. Цветные революции по всему миру организовываются абсолютно по одному и тому же сценарию, и западники никогда не останавливаются. 5-е октября — тоже дело рук Запада, но в Сербии, так же, как и на Украине, почва уже была подготовлена. С вливанием западных денег в удобренную среду процесс стал развиваться быстро».

Последствия для Слободана Милошевича

Как отмечает Олег Голубович, Слободан Милошевич создал себе оппозицию сам: в основном из бывшей сети сотрудников госбезопасности. Запад же дал им денег и сделал всю работу чужими руками. Что касается самого югославского лидера, то к нему у Голубовича отношение было сложным: «Я с ним пару раз разговаривал. Слободан Милошевич был сильным политиком, но он не был стратегом и он радикально отличался от Радована Караджича — человека с принципами, что среди сербских политиков большая редкость».

24 марта 2016-го Международный трибунал по бывшей Югославии приговорил Радована Караджича к 40 годам тюрьмы, обвинив его в ряде преступлений во время боснийской войны 1992-1995-х, а в 2019-м апелляционная палата изменила приговор на пожизненное заключение. Слободан Милошевич тоже окончил свои дни в Гааге. Через полгода после бульдозерной революции новые власти арестовали бывшего югославского лидера и выдали его трибуналу. 11 марта 2006 года Слободана Милошевича нашли мертвым в камере предварительного заключения. Он так и не дождался приговора…

По материалам публикации Катарины Лане для Balkanist.ru